Малкин, Карл
| Регулярная статья | |
| Александр Городецкий | |
| д-р Пинхас Полонский
|
|
| 12/06/2013 | |
Карл (Йехезкель) Малкин — (1934, Москва, Россия — 2013, Израиль) — участник сионисткого движения в СССР в 1960-е годы.
Содержание |
Биография
Карл Малкин родился в Рязани в 1934 году. Отец Малкина, Хаим (Ефим) Малкин, родился в 1910 году в Польше в семье любавичских хасидов и до десяти лет вел ортодоксальный образ жизни.
Два дяди Малкина в 1930-х годах выехали в Варшаву, а затем — в Израиль. Один из них, Дов-Бер Малкин, стал в Израиле специалистом по идишу, левым сионистом, заведовал Бейт-Ротшильд в Хайфе. Второй же, который еще в Варшаве был заметным деятелем сионистского движения, жил в кибуце Гваот, недалеко от Афулы.
Отец Малкина, также как сестра и младший брат, придерживались коммунистических взглядов. Лишь в начале 1980-х годов отец, после 70-тилетнего перерыва, впервые пришел в синагогу.
Во время Второй мировой войны Малкин вместе с родителями находился в эвакуации в Самарканде.
После войны семья Малкиных поселилась в поселке Рыбное, где Карл в 1950 году закончил десятилетнюю школу по ускоренной программе.
В 1951 году Малкин поступил в педагогический институт.
В 1953 году, после смерти Сталина и реабилитации врачей, Карл Малкин осознал, что нужно ориентироваться на еврейство, на еврейскую культуру. Он начал самостоятельно учить идиш по учебникам, стал слушать «Голос Израиля», начал изучать иврит.
В 1955 году Малкин закончил пединститут и вместе с женой Милой попал по распределению на работу в Архангельск, учителем физики и математики в средней школе.
С 1956 по 1959 годы Малкин вместе с женой прожил три года в Рыбном у родителей. В этот период он поступил в очную Рязанскую аспирантуру, а жена преподавала в вечерней школе.
После окончания аспирантуры Малкин с женой снова отработали год в Архангельске, после чего в 1960 году они смогли наконец получить прописку в Москве.
С 1961 по 1966 годы Малкин работал в Научно-исследовательском институте авиационного приборостроения. В 1966 году, защитив кандидатскую диссертацию, он уволился, и после этого работал уже на несекретных предприятиях, так как намеревался выехать в Израиль.
В 1966 году Малкин начал работать преподавателем на вечернем отделении Института радиоэлектроники. В 1969 году он уволился и поступил на работу в Мосгортранспроект.
В 1971 году выехал в Израиль.
Карл Малкин умер в 2013 году в Израиле.
Деятельность
В 1966 году Малкин начал изучать иврит. В том же году он принял участие в собраниях в честь праздника Симхат-Тора, организованные Давидом Хавкиным. Позднее он перепечатал самиздатовские статьи Жаботинского, взгляды которого повлияли на его собственные политические взгляды.
В 1967 году на встрече в честь победы Израиля в Шестидневной Войне Малкин был уже вхож в компанию еврейских активистов нелегального сионистского движения, среди которых были Давид Хавкин, Рут Александрович, Алла Милькина, Владимир Борель, Борис Шлаен, Марк Эльбаум. Позднее он познакомился с Меиром Гельфондом, Виталием Свечинским, и Яковом Чарным. Начав преподавать иврит, Малкин познакомился с Иосифом Бегуном.
Карл Малкин был одним из первых преподавателей иврита в Москве, он отвечал за производство самиздата, координировал связи с другими городами, был одним из редакторов газеты «Итон».
В 1970 году Малкин начал активно изучать еврейскую традицию, прошел обряд обрезания.
Воспоминания
Виталий Свечинский:
Карл — человек шестидесятых годов. Если Юлиус Телесин был аттестован как «Принц самиздатский», то Карл был «Королем еврейского самиздата». Он ходил среди нас со своим знаменитым портфелем толщиной с добрый чемодан, одетый во все черное, в кипе и с бородой. Однажды во время обыска в одной московской квартире в период еврейских процессов гебист поднял с пола у дверей его огромный портфель и спросил: «Чей это портфель?». Карл немедленно откликнулся: «Это мой портфель».
Его рыцарское мироощущение не допускало даже намека на ситуацию, при которой подозрение могло бы упасть на хозяев квартиры. «Но весь портфель набит антисоветской литературой. Где вы ее взяли?!» — вскричал гебист. Опять же немедленно последовал ответ: «Портфель — мой, а его содержимое — не мое, я не могу ответить вам на этот вопрос». После немой сцены обыск продолжился. Гебистам стало ясно, что здесь они наткнулись на стену.
В Карле как бы сконцентрировалась неосознанная и иными не понятая основа еврейского бытия на земле, которую мы отождествляем с нашим специфическим генетическим свойством. Его ревнивое, бережное отношение к ивриту (он владел европейскими языками, идишем и эсперанто) и вообще к искусству словесности привело к тому, что он стал ответственным составителем и редактором подпольной литературы. Он также выполнял роль координатора межгородских подпольных изданий.
Карл был еврейским рыцарем, а символом неотменяемого еврейства стало его обличие ортодоксального еврея — первого в нашей «квуце». Он был исключительно мягким к «своим», но жестким по отношению к внешним враждебным силам.
Израиль Палхан
О мужестве и скромности Карла говорит то, что в конце 60-х - начале 70-х годов он держал в Москве сионистскую общественную кассу, был одним из первых её казначеев. В 60-e годы - время ещё до отступления советского режима от своих исходных принципов и повадок - за такую деятельность вполне могли дать высшую меру наказания. Опасность была ясна и продемонстрирована смертными приговорами суда евреям за экономические преступления.
Карл выучил иврит сам и был одним из первых учителей иврита в Москве.
Карл был страстным, выдающимся пропагандистом еврейского дела. Он говорил с еврейской молодёжью Москвы на том языке, который она понимала, основываясь на общечеловеческих ценностях культуры, равенствa, справедливости, чести и честности. Его интеллектуальная глубина, широкое и многостороннее образование (он был кандидатом математических наук и эсперантистом), знание культуры и истории притягивали к нему молодёжь.
Однажды в Коломне он встретился с группой молодых еврейских инженеров. Встреча, начавшаяся вечером, продлилась до утра. Он говорил всю ночь о Жаботинском, Герцле, царях Давиде и Соломоне, о разрушении Xрама, геноциде и создании Израиля. О философии и литературе, о праве каждого человека знать и осознавать себя. О праве евреев на свою культуру и историю.
Карл был один из первых среди московской молодёжи возвратившейся к еврейской религии. И это было в то время, когда возвращение к еврейству только начало пробуждаться. Его еврейство никогда не было замкнуто на нём самом. Помощь Карла всем желающим в возвращении к еврейским традициям невозможно переоценить. Среди прочего он организовывал обрезание многим евреям во взрослом возрасте, что было в то время чрезвычайно опасно и казалось совершенно невозможно осуществить. У него не было высокомерия и надменности по отношению к другим, нееврейским традициям и людям. Но еврей имеет право быть евреем - это было его кредо.
В Израиле был одним из активных членов Ассоциации распространения иврита в СССР. Участвовал в демонстрациях протеста против политики Израильского правительства в отношении алии и иврита в СССР, посылал книги по ивриту в Россию.
В 1968 году, когда уже была Шестидневная война, уже другое настроение - в это время я учил иврит. Мы, сионистски настроенные молодые евреи, ходили по Москве, объединённые общим желанием, единым стремлением. - но мы не знали друг друга. И я тоже в то время не знал никого. Я был один в толпе. Я учил иврит, интересовался еврейством, но я никого не знал. Мне не с кем было поделиться. В дополнение ко всему, я работал в "почтовом ящике". Сами понимаете, что это такое, в то время. При этом я учил иврит. Сам по себе. А как? У меня была такая заветная книжечка молитв на иврите. Как-то она ко мне попала, маленькая такая, белая и тонкая. По ней и учил.
Носил я её в боковом кармане. Представьте! Я каждый день хожу в «почтовый ящик»: там проходные, там тебя чуть ли не обыскивают. А у меня в боковом кармане лежит самая что ни на есть антисоветская книжка! Правда, её никто не видел, я её никому не показывал, даже близким знакомым.
И вот, случилось так, что я после своей работы в «почтовом ящике», иногда ездил преподавать математику в один какой-то там забытый институт. На кафедре там были разные люди, но там был один преподаватель математики, тоже еврей, с которым мы немножко подружились — как два еврея — и даже обсуждали разные вещи. Ну, конечно, не говорили об иврите, не говорили об евреях. Ни о чём таком в то время не было принято говорить. Поэтому мы говорили просто так, на разные общие темы. Этот человек был интересен ещё тем, что он очень интересовался эсперанто. Он был такой, очень увлечённый эсперантист. И меня тоже звал: «Давай, приходи к нам, у нас есть интересные компании. Там у нас проходят интересные встречи!». Я как-то всячески отнекивался. И вот, однажды было так: мы ехали с ним вместе поздно вечером, после занятий, поздним каким-то автобусом. Наши группы, где мы обучали математике студентов, занимались вечером. И мы начали говорить «о том, о сём», и он опять завёл свой разговор об эсперанто, а я в этот момент как-то, видимо, расслабился и говорю ему: «Ты занимаешься эсперанто, а я тоже чем-то занимаюсь». Я достал заветную книжечку и показал эту книжечку ему!
Я ему эту книжечку показал и в ту же секунду испугался, того, что наделал. И сказал сам себе: «Я ведь не знаю, может, он завтра пойдёт и „доложит“, меня выгонят с работы, и будет чёрт знает что!?» К моему вящему удивлению, он вдруг стал говорить со мной на иврите. Человека этого звали Карл Ефимович Малкин.
Он, в отличие от меня, в то время, уже был причастен к сионистским делам, у него была группа, и он уже знал людей, он знал Хавкина, Тину Бродецкую, а я их никого тогда не знал ещё. Вот он меня привёл к ним. Поэтому одну из глав, в своей книге, которую я, надеюсь, когда-нибудь допишу, я так и назвал: «В сионизм через эсперанто».
См. также
Ссылки
- Статьи, автор которых Александр Городецкий
- Персоналии по алфавиту
- Евреи в СССР
- Сионистское движение в СССР, отказники
