Виленский, Гече
| Регулярная статья | |
| 07/05/2013 | |
Реб Гече (Гецл, Геннадий Наумович) Виленский (1905-1989) - один из «стариков» Московской синагоги, в 1970-х – начале 1980-х гг, вместе с р. Мотлом Лившицем и р.Авромом Меллером составлял основу «базовой» еврейской жизни в Москве.
Среди религиозных евреев Израиля и США р. Гече был известен как «цадик ми-Москва» («Московский праведник»).
Содержание |
Биография и деятельность
Р. Гече был дальним родственником Любавичского ребе. Учился в Любавичской ешиве. Был «официальным представителем» Ребе в Москве.
Р. Гече работал на официальной советской работе (он много лет заведовал галантерейным отделом Краснопресненского универмага), но по субботам у него дома всегда собирался миньян. После утренней молитвы в будни р. Гече обычно проводил урок, после которого ехал на работу, а вечером снова возвращался в синагогу на Минху и Маарив.
Молитвы проходили, в основном, в малом зале синагоги, который считался хасидским, и в старой деревянной синагоге в Марьиной Роще. В частности, он устраивал в Марьиной Роще праздник Суккот, где была сукка, и можно было остаться в синагоге ночевать.
Многие годы р. Гече возглавлял тайный раввинский суд Москвы. Человека с запиской о прохождении гиюра у раввина Виленского принимали везде, в том числе, в Израиле.
Р. Гече регулярно проводил фарбренгены.
Одним из направлений деятельности реб Гече была организация обрезаний для взрослых, что было связано с необходимостью найти хирурга, который соглашался бы это сделать, и, фактически, проводить на дому подпольную операцию. Это грозило уголовным сроком. Тем не менее, он продолжал делать это, и благодаря ему сотни людей, которые вернулись к религии во взрослом возрасте, могли сделать обрезание. Реб Гече также организовывал свадьбы, что тоже делалось на дому и являлось уголовно наказуемым, как проведение на дому религиозных обрядов.
Воспоминания учеников
р. И.Гиссер
У него были добрые глаза. Многие из нас потеряли дедушек во время Второй мировой войны, поэтому тянулись к нему, и он принимал и понимал каждого из нас. Р. Гече формировал в моих глазах образ настоящего хасида. Это был всеми уважаемый человек, который никогда и никого не разочаровывал.
Р. Гече Виленский был сандаком у меня, как и у многих начинающих соблюдать евреев, на обрезании, а это уже говорит о многом. Он был человеком нестандартного поведения; говорил спокойно, размеренно, со странным для нас акцентом… Но при беседе с ним всегда казалось, что он сдерживает себя, контролирует и речь, и действия.
Несмотря на необыкновенную популярность и уважение в своем окружении, р.Гече никогда «не лез вперед» и всячески отметал внешние признаки уважения, говоря: «Не надо портить простого еврея!». Масштаб личности в сочетании с уровнем поведения этого выдающегося хасида неизменно поражал всех нас.
Есть показательная история, которая характеризует р.Гече как нельзя лучше. Когда в 1989 году я в очередной раз приехал в Москву, он был уже очень болен. Помню, что шойхет р. Мотл Лившиц сказал тогда: «Реб Гече болеет. Он уже не говорит лехаим». Я немедленно поехал навестить его. Он сам открыл мне дверь и, надо сказать, выглядел действительно плохо. Мы расцеловались, он с интересом спрашивал о моих дальнейших планах, о семье, о здоровье. После того, как я передал ему слова Мотла Лившица, р. Гече буквально взвился: «Как? Что? Клевета!» — и тут же побежал (именно побежал) на кухню, достал бутылку водки и сказал: «Лехаим!».
Р. Гече был по-настоящему жизнелюбивым человеком, настоящим хасидом. И сейчас тем, кто был с ним хоть немного знаком, тяжело жить, постоянно сравнивая современных евреев с прошлым поколением и вспоминать р. Гече. Грустно… Но надежда всегда остается!
М.Сайтанов
К сожалению, я познакомился с ребом Гече только в последний год его жизни. Это был удивительный человек. Маленький, подвижный, решительный… И — сильный. Меня он всегда упрекал за интеллигентскую хлипкость. Р. Гече обладал исключительно добрым сердцем, и это чувствовалось всегда, даже если он разговаривал с человеком жестко и резко. За это его и любили.
Он видел людей буквально насквозь, мог сказать о человеке многое, даже близко не зная его.
Однажды я и сам попал в такую ситуацию. Дело было в старой синагоге. Собрался миньян, мы молились. И тут, «в разгар молитвы», пришла моя девушка. Мы едва встретились с ней глазами, и она присела в уголок, чтобы дождаться меня. Молитва закончилась, мы начали собирать тфилины. Каждый день после молитвы р. Гече подходил к каждому из миньяна и разговаривал с ним. Подойдя ко мне, он сказал: «Можно, но будет очень трудно!». Я понял, что он имеет в виду мою девушку. До сих пор удивляюсь, как он ее заметил? В дальнейшем оказалось, что он был прав…
Кстати, помня об этой способности р. Гече «видеть» людей, к нему часто обращались с такими вопросами. Правда, не всегда следовали его советам… Вот, например, была такая история. Один из наших евреев вышел из тюрьмы, куда попал по политической статье. Вернулся он надломленным, опустошенным. Встретил женщину, полюбил ее. Узнав об этом, р. Гече противился их браку как мог. Но этот еврей не соглашался, спорил… А через полгода, на одном из праздников, он умолял р. Гече простить его, валялся у него в ногах и говорил, что старый цадик был прав.
Х.А. Фейгенбаум
Р. Гече Виленский был довольно простым в общении человеком. По малейшему зову был готов придти на помощь. Несмотря на то, что долгое время он работал на обычной советской работе (заведовал галантерейным отделом Краснопресненского универмага), ему удавалось освобождать время на Шаббат и праздники.
По субботам у него дома собирался миньян. В синагоге у него также многие годы подряд собирался миньян. После утренней молитвы в будни р. Гече обычно проводил урок, после которого ехал на работу, а вечером снова возвращался в синагогу на Минху и Маарив.
В определенный момент у меня возникли большие проблемы, и я почувствовал необходимость каждый день надевать тфиллин. Р.Гече посоветовал мне начать с тфиллина рабейну Там.
Кроме того, всем известно, что р. Гече возглавлял раввинский суд Москвы. Человека с запиской о прохождении гиюра у раввина Виленского принимали везде, в том числе и в Израиле.
Я.Вильге
Я познакомился с р. Гече Виленским в 1975-м, когда только начал приходить в синагогу. У нас была целая компания молодых ребят примерно тридцатилетнего возраста. Поначалу все старики синагоги не хотели с нами разговаривать — считали нас агентами КГБ. И только двое из них безоговорочно приняли нас с самого начала — р. Авром Генин и р.Гече Виленский. Мы и сами тянулись к ним, поскольку на тот момент уже оторвались от родителей и остро чувствовали одиночество и отсутствие тепла.
Вообще, рассказывали, что во время учебы в любавичской ешиве р. Гече не был самым примерным студентом. Но когда его более усидчивые и подающие большие надежды однокашники оказались в ситуации, сложной для всех евреев Советского Союза, то «потерялись», а некоторые попросту отказались от прежнего образа жизни. На удивление всем именно р. Гече в те трудные годы нашел силы взять на себя опасную миссию.
Р.Гече оказывал нам, молодым, помощь буквально во всем: обсуждал наши проблемы, давал советы, спорил. Делал для нас уроки по хасидуту, различным законам. На Шаббат и по праздникам у него дома всегда собирался миньян. В нашей компании были и неевреи — то есть, ребята, у которых евреем был только папа. Конечно, многие из моих товарищей поначалу относились к этой проблеме радикально. Но р. Гече препятствовал спорам на эту тему. Помню, один парень как-то на фарбренгене (застолье) резко высказался на тему «евреев по отцу», так р. Гече мгновенно среагировал на его реплику и выплеснул ему в лицо рюмку водки! Мы были в шоке! Все «старики синагоги» казались тогда людьми бесконечно мягкими, добрыми и вдруг — такой всплеск…
Известно, что в те годы открыто относить себя к какому бы то ни было религиозному течению было, как минимум, небезопасно. Я тогда преподавал иврит и постоянно чувствовал давление со стороны властей. Нас регулярно запугивали, проводили проверки. А р. Гече просто не боялся. А если и боялся, то глубоко это чувство прятал. Все посланники Любавичского ребе первым делом приезжали к нему, а ведь для того, чтобы в Советском Союзе принимать у себя дома иностранцев, нужно было быть и вовсе отчаянным человеком.
Р. Гече был «официальным представителем» Ребе в Москве. Зная об этом, люди постоянно обращались к нему по разным вопросам – и по поводу могил родных, и поиска пропавших родственников, и составления родословных. Однажды я спросил у него: «Р.Гече, Вы хабадник?» Он посмотрел на меня и сказал: «Ты знаешь, я стараюсь им быть». Только спустя годы я понял, какой самоотверженностью обладал этот человек, как усердно он работал над собой. Несмотря на преклонный возраст, он никогда не отдыхал – а вдруг кому-то требуется помощь? И всегда, всегда он о нас заботился.
В 1980 году в Симхат Тора наша компания пришла в синагогу в Марьиной Роще, где нас тут же арестовали. Продержали в отделении до трех часов утра, потом отпустили. Я жил недалеко, поэтому все ребята пошли ночевать ко мне домой. Утром мы пошли на миньян к р. Гече. Узнав о случившемся, он нас отругал, крича, что мы должны беречь себя, хотя бы потому, что у нас есть работа и семьи. На вопрос, почему же он в таком случае не заботится о себе так же как о нас, р. Гече только усмехнулся: «А что я? Я уже старик! А вы так поступать не должны!».
Х. Фильцер
(текст отсюда https://www.facebook.com/chaim.philzer/posts/450571568397208)
Про реб Гейче трудно писать. Мне. Библиографических фактов не знаю. А как описывать чувства? Редкое слово доберётся до середины сердца.
Когда реб Гейче умер, Торбочкин заявил, что цадиков хоронят без гроба. Кто будет возражать менакеру из Николаева, маленькому, толстому, с носом «мечта антисемита» размером с хороший баклажан с дикими красными прожилками и с дикими же вращающимися глазами, который, по его собственным словам, мог разделать двух коров одновременно? Так и опустили Гейче в яму завёрнутым в один лишь талес. Когда могилу закопали и все ушли, я остался плакать. Лёва Фридлендер заметил и увёл меня силой.
Не знаю, любил ли он меня больше других или каждого из нас любил больше всех остальных. Думаю, второе. А может, любил всех по-разному, но каждого – особенно? Когда я женился, у него был траур по брату. Я принёс в Большую синагогу арбуз создать шева-брохойс. Почему арбуз? Может и не арбуз, наверное – пирог. Но у меня в голове арбуз. Хотя, скорее, это все-таки был пирог, какой-нибудь лэках. Разве не глупо приходить в синагогу с арбузом? «Реб Гейче, у меня шева-брохойс!»
«Я от своего брата видел много зла. Но самое большое зло он мне причинил после смерти – из-за него я не смог быть на твоей свадьбе и сейчас не могу на шева-брохойс. Я люблю тебя больше, чем своего брата, и ради тебя я готов нарушить траур, но боюсь Мотла (он кивает в сторону невидимого свирепого Мотла, который и на Калыме то субботу соблюдал, а уж таких нарушений точно не потерпит) – увидит, ругаться будет».
Мотл строгий, поэтому вопросы, связанные с семьёй, старшие товарищи направляли: «Спроси у Гейче. Ты понял? Не у Мотла, а у Гейче». Однажды Мотл затрефил курицу. Гейче был рядом, сказал что-то тихое, никто не слышал что. Потом понимающие люди объяснили, что это он Мотла ругал, мол, строгости строгостями, а людям детей кормить надо. Так я узнал, что правда не только в строгостях, но и во всем: в детях, например. В родителях. А иногда даже и... в мясе.
Как-то однажды в Большой синагоге подходит ко мне человек: «Сегодня урок, шлухим приехали» – «Я не могу. У жены сессия, я должен ей помогать». – Потрясённый взгляд: «Как ты можешь?!». Взгляд даже не столько потрясённый, сколько я его оскорбил: «КАК ТЫ МОЖЕШЬ???».
Я обескуражен. Более чем. Мне стыдно. На фоне тех, кто бросал институты с самозабвением, в худшем случае – жертвенно, я выглядел малодушным. Иду к реб Гейче, ловлю его уже на выходе: «Реб Гейче, у меня проблема, как быть?». А тут с другой стороны подходит какой-то старичок и с местечковой бесцеремонностью внедряет себя на моё место, попросту, влезает в разговор. Гейче к нему отвернулся, я жду, скучаю (идиш не понимаю), я забыт, сейчас он вообще уйдёт (все это в дверях синагоги, пол-шага – и в метро разбежались). Вдруг он меня заметил: «Как? Ты ещё здесь? Ну-ка беги домой жене помогать!!!», и опять к старичку.
Я обомлел. Дожидаюсь окончания ихней беседы: «Реб Гейче, Вы не поняли... это уроки Торы...» – «Это ты не понял. Я женился на своей двоюродной сестре. Я ее с детства знал и знал кого беру. А твоя для тебя все бросила, жизнь поменяла, соблюдать начала. Марш домой немедленно!!»
Ах, Гейче, эх, Гейче! В твоей могиле осталась половина моего сердца (другая половина – с Мотлом, еще одна – с Авромом Гениным, да еще кое-какие куски кое с кем). Ах, Мотл, Мотл! Ах, Авром Генин! Ах, реб Саня, реб Гедалья слепой, реб Аврум из Перово.... Ах, ах, ах, все вы!
Видео и аудио записи
1. Композиция различных видео-отрывков снятых в Московской Хоральной синагоге. Там же реб Гече gjtn "Йидише тройке" (Монтаж семьи Клейнберг) https://www.youtube.com/watch?v=VmMxz9Vonjs
2. Реб Гече поет "Йидише тройке" http://kabbalah-live.ru/tshuvah/reb-geycha-poet-troyku/
3. Дополнительные фотографии https://www.facebook.com/boruch.gorin/posts/10157385097244625
Источники
Шейндл Кроль и р. Йосеф Херсонский "Реб Гече" http://www.jewish.ru/history/facts/2004/07/news994205315.php
